Вид на сельскую дворянскую усадьбу

Сельская усадьба (крестьянская усадьба, агроусадьба) — дом в сельской местности для одной семьи, обычно с огражденным двором, включает жилище, место для скота, для хранения инвентаря, огород, иногда сад [1] . В XXI веке термин часто используется для обозначения объектов сельского туризма — мест проживания и отдыха туристов.

Содержание

В Российской империи [ править | править код ]

Крестьянская усадьба [ править | править код ]

Крестьянская усадьба организуется двором, где держали скот, хранили сельскохозяйственный инвентарь и телеги, сани, зерно и др.

На севере, при домах на высоком подклете, двор был крытый и, как правило, 2-ярусный: на нижнем этаже держали скот, а на верхнем (повети) хранили сено, утварь, устраивали клети и горницы. В такой двор обычно можно было пройти из избы, не выходя на улицу.

На юге России двор был открытым. Замкнутый «круглый двор», по четырёхугольному периметру которого стояли дом с амбаром, выходившие на улицу, и хозяйственные постройки, соединенные между собой сплошной оградой с навесом, открытым внутрь двора. Разновидность круглого двора — «двор-крепость», появившийся в XV—XV вв. в степной зоне, где была велика опасность нападения татар: изба стояла посреди открытого четырёхугольного пространства, создаваемого надворными постройками и навесами; ограду делали из толстых дубовых брёвен, вбитых вертикально. В южной части степной зоны открытый двор часто был незамкнутым — хозяйственные строения располагались без особого порядка и не были связаны между собой.

Дворянская усадьба [ править | править код ]

В русской архитектуре дворянская усадьба представляло отдельное поселение, комплекс жилых, хозяйственных, парковых и иных построек, а также, как правило, усадебный парк, составляющих единое целое. Термин «усадьба» обычно относят к владениям русских дворян XVII — началу XX веков.

В состав классической барской усадьбы обычно входили барский дом, несколько флигелей, конюшня, оранжерея, постройки для прислуги и др. Парк, примыкающий к усадьбе, чаще всего носил ландшафтный характер, часто устраивались пруды, прокладывались аллеи, строились беседки, гроты и т. п. В крупных усадьбах нередко строилась церковь.

После Октябрьской революции 1917 года практически все русские дворянские усадьбы были оставлены владельцами, большая часть из них подверглась разграблению и дальнейшему запустению. В ряде выдающихся усадеб в годы советской власти были созданы музеи (Архангельское, Кусково, Останкино — в Подмосковье и Москве), в том числе мемориальные («Ясная Поляна» в Тульской области, «Карабиха» под Ярославлем и др.).

Туристическая усадьба [ править | править код ]

В современном туристическом бизнесе — это, как правило, традиционные сельские дома или выполненные в традиционном стиле современные сооружения. В Белоруссии существует несколько классов агроусадеб, критерием для классификации которых является уровень комфорта [2] . В зависимости от своих личных предпочтений, турист может выбрать агроусадьбу от традиционного деревенского дома до жилого комплекса со всеми удобствами и с развлекательным центром.

В таких усадьбах туристы некоторое время ведут сельский образ жизни, знакомятся с местной природой, культурой и обычаями с помощью пеших и конных прогулок и общения с местными жителями. В некоторых агроусадьбах предусмотрена возможность активного отдыха. Кроме традиционных видов отдыха, в агроусадьбах туристам может быть предложена сельскохозяйственная работа на общих основаниях с местными жителями [3] .

cheap nfl jersyes

Лариса Рассказова, культуролог и краевед. Окончила ПГПИ им. В. Г. Белинского (1976).
Кандидат культурологии (1999). Диссертация «Русская провинциальная дворянская усадьба как социокультурный феномен». Сфера научных интересов – русская дворянская усадьба, литературное краеведение. Член Общества изучения русской усадьбы.
В основу публикуемого текста положен доклад, с которым автор выступила на Всероссийской научной конференции «Физиогномика города», прошедшей в рамках «Уваровских чтений» в 2017 г. в Муромском историко-художественном музее (Владимирская область).

Усадьба – особым образом организованное место-пространство, «автономная ячейка любого жилого образования». Стало общим местом утверждение, что «усадьба – колыбель большинства русских гениев».1 При этом имеется в виду сельская дворянская, а не городская усадьба.
Статья имеет целью выявить различия культурных пространств этих двух видов усадеб. Но сначала несколько общих сопоставлений.
Хронологической точкой отсчёта, определяющей размежевание и одновременно возможность сопоставления сельской и городской дворянской усадьбы можно принять конец XVIII-го века.
Ещё в середине XIX-го века в одном из исследований городской жизни в России справедливо отмечалось: «Город в том значении, которое соединяется с этим словом в настоящее время, является у нас не ранее 1785 года»2 , т. е. с утверждения городовой реформы.
Почти с этого же времени, с «Жалованной грамоты русскому дворянству», начинается и усадебная жизнь в России такая, какой мы её сейчас воспринимаем. Таким образом, историко-культурный опыт жизни в обоих типах поселений в России вполне сопоставим.
Городская дворянская усадьба, в отличие от сельской, не является самостоятельным феноменом. Сельская усадьба, кроме автономного существования, могла стать и градообразующим фактором, и войти в городскую черту в результате расширения границ.
Главным структурным признаком сельской дворянской усадьбы является развёрнутый хозяйственно-производственный комплекс.
В городской усадьбе он, как правило, редуцирован до построек, обеспечивающих не производство, а сохранение произведённого в сельской усадьбе и привезённого в город для употребления: конюшни, погреб (с ледником), дровяные и каретный сараи.
После реформы 1861 года часть сельских усадеб была преобразована в дачи, отличительным структурно-пространственным признаком которых является, прежде всего, отсутствие самостоятельного хозяйства. Это досуговое жилое образование в чистом виде, с полным устранением от производственной деятельности.
Кроме того, усадьба – это, как правило, собственность семьи, а то и рода, т. е. нескольких поколений. Дача – это чужая собственность, снятая на лето. Как писал барон Н. Н. Врангель в начале XX-го века, «жизнь в деревне перестала быть жизнью на века, а лишь переходным этапом, летним отдохновением».3
Размеры территории не являются решающим фактором, отличающим городскую усадьбу от сельской, как и наличие парка или сада. Конфигурация и площадь городской усадьбы определялись её нахождением в рамках организованной застройки, первоначально весьма вольной и неупорядоченной.
Переходя непосредственно к культурному пространству двух видов усадеб отметим, что уже во второй половине и конце XIX-го века в восприятии современников отчётливо сохранялось противопоставление городской и сельской усадебной жизни, как, впрочем, и усадебной и дачной жизни в сельской местности. Но последняя антиномия – тема для другой статьи.
В чём же противоположность городской и сельской усадебной жизни?
Первое, что приходит на ум, – сопоставление городской занятости, как правило, с осени по весну, и сельской праздности летом, на отдыхе. Однако здесь всё далеко не так однозначно.
Жизнь просвещённых помещиков в усадьбах всегда была наполнена интенсивным творческим трудом. У хозяина-помещика лето – самая горячая пора. Хватало дел и забот и хозяйке, как правило, матери обширного семейства, а тут ещё обязательные визиты родственников, соседей и проч.
«Летний отдых был заполнен интереснейшей работой, и все, будь то соседи, учительницы их школы, портниха, все с увлечением принимали участие в этой работе», – вспоминала дочь художника В. Д. Поленова о жизни в имении Борок.4
И тем не менее, С. А. Толстая, жена писателя, вспоминает: «… Летняя жизнь наша была сплошной праздник. Осень и зима – это страда рабочей жизни; зато летом мы, среди забот о детях и хозяйстве, умели находить время для веселья».5
О переезде семьи в город на постоянную жизнь она же пишет: «И вот совершился большой, значительный перелом в нашей жизни, и началась новая, непривычная и более тяжёлая во всех отношениях, городская жизнь».6
При покупке московского дома в Хамовниках главным для всей семьи стала его похожесть на сельскую усадьбу.7 И тем не менее, всякий отъезд по необходимости из Ясной Поляны, «опять на труды в Москву», воспринимался болезненно.
Пушкин – один из тех городских жителей, кто вынужденно (в ссылке) провёл в сельской усадьбе значительное время. Плодотворно сравнить его описания летних и зимних занятий в ней. Парадоксально, но они удивительно похожи!
Зимой: раздумья «можно ли постель покинуть для седла, иль лучше до обеда // Возиться с старыми журналами соседа?» Вечером «глотаю скуки яд», «читать хочу; глаза над буквами скользят», «иду в гостиную; там слышу разговор о близких выборах, о сахарном заводе», «за шашками сижу я в уголке».
Но те же самые разговоры «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне» ведутся в гостиных Лариных и окрестных помещиков летом.
Не занятый хозяйством владелец усадьбы одинаково празден и в холод, и в зной. Только «мишура постылой городской жизни» и светские нормы заставляют быть внешне занятым целый день: принимать визиты, отдавать визиты, толкаться в гостиных. (Ср. описание поведения Онегина в деревне, глава 2-я, строфы 36-39).
В стихотворении «Пора, мой друг, пора!» (1834) Пушкин размышляет о жизни:
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
Пьеса не дописана, сохранился конспект окончания: « О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню – поля, сад, крестьяне, книги: труды поэтические – семья, любовь, etc. – религия, смерть».8
Итак, не о праздности тоскует городской житель, а о полях, покое и воле. В «Евгении Онегине» Пушкин более предметно зафиксировал коренное отличие сельской усадьбы от городской.
В селе усадьба была раскрыта в окружающее пространство, в городе же – замкнута забором, оградой, отделяющей своё от чужого. Татьяна, приехав впервые в Москву из усадьбы, поражена отсутствием привычного вида из окна:
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.9
В сельской усадьбе забору противопоставлены поля или вид на поля, открывающийся прямо из усадьбы. Именно это создаёт ощущение свободы даже в том случае, когда далеко не праздная жизнь заполнена хлопотами, трудами и проч.
Забор, ограда проявляют и выявляют присутствие чужого, заставляя насельников городской усадьбы неосознанно реагировать на это. Забор, ограда включаются в активное обживание пространства, становятся фактором, определяющим настроение, самочувствие, мироощущение.
Я полагаю, что наличие/отсутствие забора в усадебном топосе и есть то, что маркирует различие культурного пространства в топосе сельской и городской усадьбы.
Переживание городского топоса – прежде всего, ощущение несвободы и затеснённости. Причём не только несвободы воли – необходимости занятий в гимназии, дома, в университете (для детей), на службе (у отца), выполнения необходимых обрядов и церемоний (для жены и матери), – а физической несвободы, постоянного ожидания и ощущения преграды даже в том случае, когда при городском доме есть сад или парк.
М. П. Бок, дочь П. А. Столыпина, вспоминает о даче на Аптекарском острове, куда семья перебралась после привольной жизни в провинциальных усадьбах: «Дача эта двухэтажная, деревянная, вместительная и скорее уютная, произвела на меня сразу впечатление тюрьмы.
Происходило это, должно быть, оттого, что примыкающий к ней довольно большой сад был окружён высоким и глухим деревянным забором. Были в нём две оранжереи, были лужайки, большие тенистые липы, аллеи и цветы, но каким всё это казалось жалким после деревенского простора, каким лишённым воздуха и свободы».10
На мой взгляд, генезис этого почти бессознательного ощущения, т. е. не контролируемого и не объяснимого реальной топографией городской усадьбы, – в библейском мифе о появлении первого города.
Первый город был основан Каином при весьма трагических для него обстоятельствах. «И сказал Каин Господу: наказание моё больше, нежели снести можно; вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьёт меня. И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И пошёл Каин от лица Господня И построил он город » (Бытие, 4: 13-17).
Таким образом, изначальная несвобода, вынужденность, проклятость закрепилась в концепте города.
Город – место не своё, вынужденное, чужое, казённое. Недаром для русского уха фонетически и семантически сближены забор – запор – запрет. Эта же вынужденная, принуждённо-стеснённая черта города закреплена в этимологии слова.11
Важно подчеркнуть, что в сознании человека XIX-го века город воспринимается уже не как защита от угрозы, а как угроза воле и свободе.
Возможно, это ощущение присуще только русской ментальности? Золотой век русской культуры – порождение сельской дворянской усадьбы.
Но и многие культурные свершения Серебряного века, как отмечено исследователями, «оказались связаны с загородными усадьбами. И в этом его особая специфика, отличающая от параллельных ему сугубо городских, если так можно выразиться, западноевропейских культурных явлений».12
Характерно, что наличие забора как главного объекта, определяющего городскую жизнь, произвольно или нет, но обязательно фиксируется при описании любой городской усадьбы.
У Чехова в «Даме с собачкой» Гуров «отыскал дом. Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями. «От такого забора убежишь», – подумал
Гуров, поглядывая то на окна, то на забор. И он ходил, и всё больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нём и, может быть, уже развлекается с другим, и это так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор».13
В то же время, в сельской усадьбе Волчаниновых («Дом с мезонином») ворота «вели со двора в поле».
Да и сама усадьба, в которую герой первый раз вошёл со стороны парка через аллею, открыта в окружающий мир: «Я прошёл мимо белого дома с террасой и с
мезонином, и передо мной неожиданно развернулся вид на барский двор и на широкий пруд с купальней,
с толпой зелёных ив, с деревней на том берегу, с высокой узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце. На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве».14
Сельские усадьбы преимущественно не огораживались, а отделялись от деревни валом с вётлами, или обсаживались сиренью, шиповником. Но были обязательные прогалы для беседки «Бельвю» (или «Миловиды») с перспективой на поля.
В сельской усадьбе не от кого было отгораживаться, так как простор кругом – свой! Тургенев в «Дворянском гнезде» пишет о доме Калитиных в городе: «При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле, за город. «Стало быть, – решил Калитин, большой неохотник до сельской тишины, – в деревню таскаться незачем».15
Забор – не просто ограничение свободы и простора взгляду. За забором – не-своё, чужое, запретное, поэтому и наиболее привлекательное, заманчивое, поэтому он и притягивает, как всё греховное.
Таким образом, в концепте забора выявляется ещё один характерный для городской жизни мотив – порока и греха также связанный с библейской историей Каина, основателя первого города. Забор провоцирует на грех.
Характерна тонкая психологическая нюансировка Тургенева в сцене ночного объяснения в любви Лаврецкого и Лизы в калитинском саду. Узкая тропинка в поле за городом привела Лаврецкого «к длинному забору, к калитке; он попытался, сам не зная зачем, толкнуть её: она слабо скрыпнула и отворилась, словно ждала прикосновения его руки».
Он узнал сад Калитиных. После ночного свидания с Лизой, полчаса спустя, калитка оказалась закрытой, и ему пришлось перепрыгнуть через забор.16
Этот забор и открыто-закрытая калитка являются предупреждением о преграде и предощущением греха: на следующий день к Лаврецкому вернулась жена, которую он считал умершей. Таким образом, ночное объяснение в любви женатого человека и молоденькой девушки реально приобрело порочную окраску.
Подобное же семантическое наполнение в строках знаменитого романса (слова А. Будищева) «Калитка», что, возможно, современными слушателями не улавливается.
Отвори потихоньку калитку
И войди в тихий сад ты, как тень.
Не забудь потемнее накидку,
Кружева на головку надень.
Речь и здесь о тайном, запретном свидании и чувстве, почему-то невозможном в открытом пространстве.
Место у забора – важный пост наблюдения за чужой жизнью, в чём тот же оттенок греховности, недозволенности.
В повести Тургенева «Первая любовь» действие происходит на даче в городской черте: «у Калужской заставы, против Нескучного». Гуляя по саду, герой обнаруживает забор.
За ним ему представилось «странное зрелище»: девушка играла с четырьмя молодыми людьми: «Я всё забыл, я пожирал взором этот стройный стан, и шейку, и красивые руки ». Его застаёт на месте преступления – «подглядывания за чужими барышнями» – один из молодых людей. Герой убегает, но при этом ему «было очень стыдно и весело», он чувствовал «небывалое волнение».
Забор ещё раз будет выбран героем местом для наблюдения, тогда он откроет страшную для себя тайну: ночью через забор пройдёт на свидание к «чужой
барышне» его отец. Забор – преграда, граница, отделяющая нравственное от греховного, безнравственного. Та же ситуация с забором и те же смыслы в повести
И. С. Шмелёва «Моя любовь».
Так же, как при описании городского быта обязательно упоминание забора, так и при описании сельской жизни возникает образ поля, луга, выгона и прочих ипостасей открытого пространства.
В деревне в наблюдении за жизнью природы простор полей отождествляется со счастьем и чувством родины. Причём оно независимо ни от времени на дворе, ни от принадлежности писателя к тому или иному литературному течению, ни от прозы, ни от поэзии.
мне открыты
все тайны счастья; вот оно:
сырой дороги блеск лиловый;
по сторонам то куст ольховый,
то ива; бледное пятно
усадьбы дальней; рощи, нивы,
среди колосьев васильки;
зелёный склон; изгиб ленивый
знакомой тинистой реки. 17
(В. В. Набоков)
У героя Тургенева («Дворянское гнездо») созерцание русской нивы пробуждает не только счастье, но и чувство родины: «И какая сила кругом, какое здоровье в этой бездейственной тиши! а там, дальше, в полях, лоснится рожь, и овёс уже пошёл в трубочку, и ширится во всю ширину свою каждый лист на каждом дереве, каждая травка на своём стебле. И до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей, утекающей жизни; и – странное дело! – никогда не было в нём так глубоко и сильно чувство родины».18
Наконец, стихотворение И. А. Бунина, написанное вдогонку уходящей в небытие дворянской усадьбе в июле 1918 года.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.19
В полях встречает Царя Небесного и Ф. И. Тютчев, «удручённого ношей крестной, в рабском виде», но с благословлением «родной земле».20
Из города Бога не видать, там царство Каина.
Точно передан рефлекс переживания городским жителем чувства родины через созерцание русского поля в стихотворении поэта советского времени Инны Гофф. Это романс (муз. Я. Френкеля) из кинофильма «Новые приключения неуловимых». Его поёт белый офицер, без сомненья, хорошо знакомый с усадебным детством и юностью. Детство советского поэта прошло явно не в усадьбе, но чувство родины русского офицера угадано поэтом:
Русское поле, русское поле
Счастьем и болью вместе с тобою,
Нет, не забыть тебя сердцу вовек!
Поле, русское поле…
Пусть я давно человек городской
Здесь Отчизна моя…
Таким образом, культурное пространство сельской усадьбы формировало чувство родины, так как главным были не труд или праздность, а родство с полями, землёй, простором – суть необходимые условия жизни и творчества русского человека.
Наше время добавляет новые реалии в пространство сельской усадьбы и в размышления о возможности возрождения модели сельской усадебной жизни.21
Многие современные хозяева, в том числе и старинных сельских усадеб, огораживают территорию глухим забором, ограничивая возможность переживания её насельниками и гостями единства с окружающей природой.
Старая усадьба была открыта в пространство, приветлива и гостеприимна даже в отсутствие хозяев. Вспомним многочисленные примеры из художественной литературы и мемуаров, когда застигнутые в дороге ночью или непогодой путники находили в усадьбе приют и покой.
Итак, маркёры городского («каинова») пространства – заборы, как сорняки в поле, внедряются в гармонию «покоя и воли». Какие рефлексы ментальности породит этот новый элемент сельского простора?
Не начало ли это процесса складывания некой универсальной, автономной «жилой ячейки» – капсулы, неважно где расположенной, замкнутой на себя и ни на что не влияющей?
Старая усадьба составляла единое целое с природой, новая – изолирована от неё. Какая разница, что за забором? Старая усадьба способствовала формированию чувства родины, новая – …?
Поживём – увидим.

1. Обе цитаты см.: Нащокина М. В. Русская усадьба Серебряного века. М., 2007, стр. 8. В дальнейшем: Нащокина М. В., с указанием страницы.
2. Городские поселения в Российской империи. СПб, 1860. Т. 1. Предисловие, стр. 5. Цит. по: Кошман Л. В. Город и городская жизнь в России XIX столетия: Социальные и культурные аспекты. М., 2008, стр. 44.
3. Врангель Н. Н. Старые усадьбы: Очерки истории русской дворянской культуры. СПб., 2000, стр. 143.
4. Цит. по: Нащокина, стр. 84.
5. Толстая С. А. Моя жизнь // Прометей: Историко-биографический альманах. Т. 12. М., 1980, стр. 166, 168. В дальнейшем: Толстая С. А., с указанием страницы.
6. Толстая С. А., стр. 169.
7. Толстая С. А., стр. 170.
8. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10-ти томах. М., 1962-1965. Т. 3, стр. 521.
9. Наблюдение Ю. М. Лотмана. (См.: Лотман Ю. М. Пушкин. СПб, 1997, стр. 516. Правда, в главе пятой поэмы (строфа 1) Татьяна в деревне тоже видит «поутру побелевший двор,
// Куртины, кровлю и забор», но взгляд этот забор легко преодолевает, и за ним – «мягко устланные горы// Зимы блистательным ковром.// Всё ярко, всё бело кругом», т. е. опять-таки, поля.
10. Бок М. П. Воспоминания о моём отце П. А. Столыпине. М., 1992, стр. 156.
11. Ср. у Даля: «Город – укреплённое стенами место внутри селения городить, огораживать, забирать забором, обносить тыном. Рубить или класть стену, более говорят о деревянном заборе торчмя».
12. Нащокина М. В., с. 16.
13. Чехов А. П. Собр. соч. М., 1962. Т. 8, стр. 399 – 400.
14. Там же. С. 87.
15. Тургенев И. С. Полное собр. соч. и писем в 28-ми тт. Сочинения. М.; Л., 1964. Т. 7, стр. 125. В дальнейшем ссылка на это издание с указанием тома и страницы.
16. Тургенев И. С. Т. 7, стр. 235, 237.
17. Цит. по: Первушина Е. В. Усадьбы и дачи петербургской интеллигенции XVIII – начала XX века. Владельцы. Обитатели. Гости. СПб., 2008, стр.261.
18. Тургенев И. С. Т. 7, стр. 190.
19. Бунин И. А. Собрание сочинений в 6-ти тт. М., 1987.
Т. 1, стр. 361. Стихотворение написано 14 июля 1918 г.
20. «Эти бедные селенья,/ Эта скудная природа – / Край родной долготерпенья,/ Край ты русского народа! / Удрученный ношей крестной,/ Всю тебя, земля родная,/ В рабском виде Царь небесный/ Исходил, благословляя. (Тютчев
Ф. И., 1855 г.)
21. Этот мотив возник при обсуждении доклада в кулуарах Десятых Уваровских чтений в апреле 2017 г. в Муромском историко-художественном музее, за что приношу благодарность их участникам и организаторам.

История трагической любви последних хозяев сельской дворянской усадьбы Долгая Поляна в Татарстане

Одна из немногих сохранившихся в изначальном виде на территории бывшей Казанской губернии сельская дворянская усадьба находится рядом со старинным городком Тетюши, на высоком берегу Волги. Это усадьба Долгая Поляна дворянского рода Молоствовых. В роду этом бывали герои войн, губернаторы, музыканты, литераторы и ученые. Они дружили с Жуковским, Пушкиным, Далем, Баратынским, Толстым, Горьким и даже с Гете. Но настоящей легендой стала жизнь последних дореволюционных хозяев Долгой Поляны — Владимира и Елизаветы Молоствовых, которые решили превратить доставшееся им в наследство имение в нечто вроде рая на земле. И отчасти им это удалось. Своими материалами об истории места и его последних хозяев делится постоянный автор «Реального времени».

Ведут происхождение от татар

Молоствовы — это древний дворянский род, ведущий свое происхождение из татар, пишет в своей работе кандидат исторических наук Светлана Фролова. Впервые представители рода Молоствовых поселились здесь в XVIII веке. Они были крупными земле- и душевладельцами, среди них — видные представители как на военной, так и на гражданской службе, отличились в Отечественной войне 1812 года. Молоствовы занимали важные и престижные должности уездных и губернских предводителей дворянства. По воспоминаниям современников, «семья Молоствовых пользовалась большим уважением в Казани и представляла собой ядро старой аристократии, или старожилов Казанской губернии». Молоствовы были в родстве и поддерживали дружбу с видными представителями интеллектуальной элиты России, были знакомы с Пушкиным, Жуковским, Толстым, Далем и Гете.

Земля, на которой возникла деревня Долгая Поляна, была пожалована Молоствовым в середине XVII века. Но до начала XIX века она оставалась пустошью: длинное, протяженное поле без посева, окруженное лесом, впоследствии получило говорящее название Долгая Поляна. Первые усадебные постройки появились здесь в 1870-е годы. А расцвела Долгая Поляна, когда в 1903 году в наследство вступил Владимир Молоствов (1859—1918). Здесь он создает свое «фамильное гнездо».

Владимир — выпускник Пажеского корпуса, служил в лейб-гвардии в Преображенском полку. Разочарование службой, желание найти себя в этом мире привели его к мысли о путешествии по Востоку, которое он совершил в течение трех лет, пройдя пешком Сирийскую пустыню. Затем работал в дворянском и крестьянском земельных банках, а после отставки стал уездным предводителем дворянства Тетюшского уезда. Двенадцать лет он был первым лицом в уезде: в его руках была сосредоточена довольно большая власть, он мог влиять на многие события в жизни помещиков губернии.

Молоствовы были крупными земле- и душевладельцами, среди них — видные представители как на военной, так и на гражданской службе, отличились в Отечественной войне 1812 года

Владимир всегда проявлял себя как практичный хозяйственник, открытый передовым технологиям и новым идеям. Ратует за просвещение: открывает в уезде избы-читальни, земские училища, ремесленную мастерскую, аптеки, больницы… Он понимал, что пришла новая эпоха и нужны машины, техника, новые источники сырья. Под его началом планировалось построить канатный подъемник через Волгу, проложить железную дорогу. Он проводил заовраживание, разработал первое нефтяное месторождение в Татарстане.

Но неверно было бы считать этого человека просто крепким хозяйственником. Все его действия были основаны на идеалах, подпитываемых любовью к искусству и наукам. Именно это качество сблизило его уже в возрасте 40 лет с 18-летней Елизаветой Бер — дочерью действительного статского советника, члена Казанской судебной палаты. Она получила хорошее образование: экстерном сдала экзамены по программе реальной гимназии, училась во Франции и Италии, совершенствуясь во французском, немецком, английском и итальянском языках. Вернувшись из-за границы, преподавала в основанной ее матерью женской воскресной школе Нижнего Новгорода.

Влюбленные обвенчались в сентябре 1899 года в Покровской церкви Казани и вскоре навсегда переехали в Долгую Поляну. Там, думали они, их самые смелые проекты найдут конкретное применение и не будут оторваны от земли. Они поставили перед собой благородную и возвышенную цель — превратить свое имение в эталон гармонии природы и деятельности человека.

Елизавета Бер получила хорошее образование: экстерном сдала экзамены по программе реальной гимназии, училась во Франции и Италии

Как рассказывают старожилы, Владимир долгое время готовился к приезду жены. Он не знал, каким путем приедет его избранница — водным или пешим. Поэтому он высадил сразу две аллеи из лиственниц: с востока на запад и с севера на юг от усадьбы. В каждой — ни много ни мало 460 деревьев редкой породы, привезенные с севера страны. Сегодня этим аллеям более ста лет, и это единственные в России аллеи из лиственниц протяженностью более четырех километров. Никто не знает, по какой аллее приехала Елизавета. Но говорят, что это произошло в сумерках, и Владимир установил керосиновые лампы со стеклянными колпаками вдоль аллеи.

Вообще, Молоствовы любили увековечивать памятные даты в природных памятниках. Например, и сегодня у входа в их дом растет гигантская горно-алтайская ель, посаженная отцом Владимира к 30-летию супружеской жизни как символ крепости семейных уз. Это самое знаменитое дерево в Татарстане.

«Здесь я нашла покой, какого не знала прежде»

Сельская дворянская усадьба в России — особое явление. «Это не только место жительства рода. Это уникальное социальное, историко-культурное, психологическое, эстетическое явление русской жизни. Возникнув как жилой и хозяйственный комплекс, «дворянская усадьба» постепенно становилась архитектурно-парковым и культурным центром. Не стала исключением и усадьба Молоствовых в Долгой Поляне», — рассуждает Фролова.

Переезд на постоянное жительство в Долгую Поляну стал поворотной вехой в жизни Молоствовых. В своем первом письме Льву Толстому в 1904 году Елизавета так писала об этом: «Я четыре года замужем. Мы всегда жили по зимам в городе, а мой муж служил, хотя не любил службы и мечтал о сельском хозяйстве. А я, благодаря Вам, стала сознавать все более и более, насколько городская жизнь вредна и бессодержательна. И мы решили бросить ее и переехали в деревню. Здесь я нашла тот покой, которого не знала прежде, здесь проще, радостнее и, несмотря на самые разнообразные занятия, есть время читать и думать».

Гигантская горно-алтайская ель — самое знаменитое дерево в Татарстане

Само по себе имение Долгая Поляна расположено в богатом природном месте. А стараниями Молоствовых, которые слыли хорошими агрономами, селекционерами и ландшафтными дизайнерами, оно превратилось в то, что сегодня является государственным природным заказником. Он знаменит своими экологическими тропами, лесными массивами из дуба, клена, вяза, ясеня и занесенными в Красную книгу Татарстана редкими видами растений, животных, птиц и насекомых. Елизавета изучала географию и историю, была членом географического общества при Казанском университете, сотрудницей местной метеорологической станции, исследовала флору Татарстана. Семена различных цветов, саженцев деревьев и кустарников в имение привозили по ее заказу со всего мира. Она поддерживала цветники с розами, высаживала кусты жасмина, ухаживала за оранжереей с диковинными растениями (до пяти сотен кадок!).

Дом с башенкой

В 1907 году семья въезжает в новый каменный дом вместо старого деревянного. Построили его Молоствовы на высоком месте, там, где начинается долгий спуск к Волге и открывается широкий вид на реку. «Особняк Молоствовых напоминает средневековый замок в миниатюре и представляет собой двухэтажное прямоугольное в плане здание. Первый этаж обработан рустом, второй этаж — пилястрами. Левый торцовый фасад решен в виде башенки под шатровой крышей. Дом представляет собой памятник архитектуры периода эклектики с элементами псевдоготики», — замечает Фролова.

Дом кажется простым лишь на первый взгляд, он полон секретов. Например, из его окон Молоствовы могли видеть огни в доме родственников в селе Три Озера на противоположном берегу Волги. «Они ничего не делали бездумно, каждая часть дома продумана. Например, готическая башенка с круглым иллюминационным стеклом. Между шпилем башенки и вторым этажом существовала промежуточная комната. Там Елизавета занималась сводкой фенологических наблюдений, она отмечала прилеты птиц, появление почек. Там у нее стояла какая-то оптика, — рассказала директор музея истории Тетюшского края Наталья Понедельникова. — Особняк построен по всем канонам человека нашего времени. Владимир привозит немецкую динамо-машину, насос. В доме был электрический свет, горячая вода и ванна. Тогда это было внове, да и сегодня мы до сих пор разбираемся, как работала эта система! В доме не найдете печей, только камины, но он хорошо отапливался — дымоходы были встроены в стены, а топка находилась в подвале: горячий воздух поднимался снизу и отапливал дом. Владимир также обустроил верхний пруд, выложил дно деревянным настилом, чтобы Елизавета могла купаться и ее ноги не погружались в ил».

Особняк Молоствовых напоминает средневековый замок в миниатюре

На первом этаже находились гостиная, столовая с выходом на террасу, библиотека, соединенная с зимним садом. На втором этаже располагались жилые комнаты (спальни, гостиная, ванная, кабинет). Туда ведет деревянная лестница, перила которой поддерживали резные балясины. Эта лестница сохранилась до наших дней, и ступеньки на ней такие частые, что подниматься можно только мелкими шажками. И это тоже не случайно: именно так и положено было ходить дворянке, не поднимая ногу от пола выше 10 сантиметров. Высокие потолки — почти четыре метра высотой, дубовый паркет, каменные камины… «Дом очень основательно стоит на швеллерах. Молоствов уникальным образом выбирал кирпич для дома. Привозили подводы, кирпичи замачивались в воде на сутки. Если после этого кирпич разваливался, то заворачивали всю подводу — не нужен был такой кирпич. Поэтому этот дом стоит до сих пор. Кладка очень крепкая, порой встречается даже церковная кладка», — поясняет Понедельникова.

Согласно описи имения за 1911 год, на территории усадьбы были расположены: двухэтажный каменный дом, каменная кухня, одноэтажный деревянный флигель, каменная изба с квартирой приказчика, молочная изба, три погреба, два амбара, молотильная сушилка, два коровника, телятник, три конюшни, каретник, дачный флигель, кухня, прачечная, изба лесного сторожа, три бани.

Яблоневый сад и книги

За домом, по склону холма, Молоствовы разбили сад из более чем пятисот яблонь. Он террасами сходил к Волге. Особой гордостью сада считался каскад из прудов, питающихся родниками, расположенными на разных уровнях. Вода переливалась из одного пруда в другой по желобам и поступала непосредственно в поливочную яму. В этих прудах Молоствовы разводили форель. Был в имении и винокуренный заводик, на котором в зимнее время работали крестьяне, перерабатывая плодово-ягодную продукцию.

Своих детей у Молоствовых не было. Но Елизавета обучала крестьянских детей, помогала местным жителям. Крестьяне очень любили «барыню», об этом свидетельствуют воспоминания старожилов, собранные музейщиками в 1990-е годы. Елизавета поддерживала и одобряла активную деятельность мужа как предводителя дворян уезда. Тоже желая приносить пользу обществу, она обратилась за наставлениями к Льву Толстому, написав ему письмо. Он откликнулся и между ними завязалась переписка. В 1905 году Елизавета посетила Ясную Поляну. После той встречи Софья Андреевна, жена Толстого, записала в своем дневнике о гостье: «Она худощавая, милая, умное лицо и глаза, хорошо и интересно рассказывает и затрагивает всегда такие темы, что чувствуется, что она сочувствует Льву Николаевичу, что она с Богом». Взаимная симпатия, общность интересов стали основой для многолетней дружбы между семьями Толстого и Молоствовых и нашли отражение в переписке и дневниковых записях.

К приезду жены Владимир высадил две аллеи из лиственниц. Фото tetushi.tatarstan.ru

Позже Елизавета была главным редактором юбилейного тома Толстого, ему она отправляла свои литературные труды, стихи и рассказы. Под влиянием Толстого Елизавета увлеклась изучением русского сектантства и написала несколько исследований, опубликованных в журналах и сборниках. После Первой мировой войны, по предложению Российской академии наук, она собирала в Казанской губернии письма участников войны и вела записки с целью осветить истинное отношение народа к событиям тех лет. На основе этих материалов в 1917 году в Казани она издала книгу «Солдатские письма», доход от издания которой поступил в пользу воинов, потерявших зрение.

Аномальная энергетическая зона

Молоствовых нельзя причислить ни к обычных хозяйственникам, ни к просто хорошо образованным людям своего времени. Стоит глубже изучить их историю, и становится понятно, что есть в их судьбе какая-то тайна, мистика. Деловая сметка сочеталась в них со стремлением к неземным материям. Елизавета часто устраивала в доме литературные и музыкальные вечера. И в ее стихах, где она в спокойной манере воспевает красоту уединенной жизни на природе, всегда чувствуется искренняя тоска по другим, незримым мирам:

В этом мире мне жаль нежной ласки твоей,
Удивленного милого взора,
Золотого заката средь тихих полей,
Над заснувшей землей звезд узора.

Работники музея полушутя замечают, что в архитектуре дома Молоствовых встречают знаки, которые можно отнести к масонским. Молоствовы не были религиозными в общепринятом смысле, нет никаких упоминаний о том, что они посещали службы, жертвовали на храм или строили сами. На книгах Елизаветы можно увидеть эзотерический экслибрис: змея, символизирующая мудрость, тянется к сияющей звезде, а рядом вензель из переплетенных букв Е и М.

На двух отрогах так называемых Тетюшских гор находятся две большие незарастающие поляны

Усиливается мистическое впечатление также тем, что Долгая Поляна едва ли не единственное место в Татарстане, где находится аномальная зона. Если смотреть от усадьбы в сторону Волги, на двух отрогах так называемых Тетюшских гор, спускающихся к реке, находятся две большие поляны — одна в форме прямоугольника, другая — пятиугольная. Несмотря на окружающий их лес, эти поляны уже несколько веков не зарастают. Также не прижились здесь недавно высаженные местным заказником в порядке эксперимента саженцы. На этих полянах «зашкаливают» магнитные приборы, сбивается ход часов, непонятным образом исчезают заснятые кадры из цифровых фотоаппаратов. Солнечных дней здесь не меньше, чем в Сочи или в Кисловодске. Но самое главное — человек, попадая сюда, физически ощущает тепло и спокойствие. Здесь выравнивается артериальное давление, исчезает душевная сумятица, успокаивается сердце, быстрее заживают раны, уходят простудные заболевания. По рассказам специалистов, именно на эти поляны опираются своим основанием энергетические столбы, уходящие в космос.

Ленясь ехать за дровами, жгли дубовый паркет

События октября 1917 года были с тревогой встречены в Долгой Поляне. Владимир и Елизавета, как и многие состоятельные люди того времени, могли уехать за границу. Но они решили остаться, думая, что могут стать полезными и при новой власти. В январе 1918 года трагически погибает Владимир. Он, как бывший глава уезда, был приглашен на встречу с рабочей молодежью в Тетюшах, где пытался донести мысль, что молодой власти необходимо учиться у старой искусству управления. Но публика в зале встретила его выступление свистом… Возвращаясь домой, Молоствов попал в пургу. Прикрыв барина армяком, кучер ушел за подмогой. Пока ходил, сердечный приступ оборвал жизнь Владимира.

Реконструированный родник «Елизавета»

Елизавета пережила в усадьбе страшные годы Гражданской войны, неоднократные попытки выселить ее, разграбить и сжечь дом. Но она была знакома с Крупской, они учились вместе на Бестужевских курсах. И во время эмиграции Ленина она посылала ему и Крупской деньги, посылки, книги. Она помогала продовольствием и фуражом Первой Конной армии Буденного, и за это ее усадьба решением народного комиссариата просвещения была взята под охрану, так как здесь находилось «весьма ценное в культурном отношении хозяйство и усадьба», «библиотека и этнографический архив по исследованию уральских сектантов». Временное наблюдение и заведование было поручено Елизавете.

В середине лета 1929 года она была выселена из своего дома в деревянный флигель. В доме разместилась школа коммунистической молодежи, ей выделили одну комнату для научных занятий. Зал с библиотекой переделали для зимовки пчел. Книги отсырели. Воспитанники, ленясь ехать за дровами, жгли дубовый паркет. На ее глазах имение приходило в запустение, а ей приходилось все чаще доказывать, что она «является членом общества, полезным рабоче-крестьянскому государству». Молоствова не прекращала свою научную деятельность: была сотрудницей местной метеорологической станции, вела опытные так называемые «географические посевы» под руководством академика Вавилова, выполняла поручения Казанского университета по исследованию флоры Татарстана, создала в деревне краеведческую секцию. Как и до революции, продолжала обучать местных ребятишек грамоте.

В 1931 году Елизавета обратилась к Калинину с просьбой о передаче дома Союзу писателей, и там разместился Дом творчества и отдыха писателей. Здесь бывали и подолгу гостили Софья Толстая, Павел Павленко, Сергей Мстиславский, Евгений Шварц и другие. Бывали в Долгой Поляне артисты МХАТа. В комнате с камином отдыхавшие устраивали литературные и музыкальные вечера. Елизавету на них не приглашали. 1 августа 1936 года ее не стало. Похоронили рядом с мужем, недалеко от усадьбы, на левом склоне оврага среди лип.

Могила Молоствовых. Фото vyshemirskiy.livejournal.com

Зная об отношении к ней тетюшского общества, она заранее, еще в 1925 году, завещала библиотеку (более восьми тысяч томов!) музею Льва Толстого. Но ее своевременно не вывезли, и книги были утрачены. Она передала в научные учреждения свой архив, но сохранилось немногое. Например, известно только пять стихотворений Елизаветы. Все они стали романсами:

Как странно уходить от этих ярких зорь
И знать, что без тебя все будет так, как было…
И что никто кругом твою не понял хворь,
А все, что помнило, — давно тебя забыло…

Второе дыхание

После закрытия Дома отдыха писателей в Долгой Поляне разместился детский туберкулезный санаторий, затем — детский дом, дом инвалидов, районный детский лагерь «Чайка».

Экологи и общественники в конце 1990-х начали писать местным властям о необходимости реставрировать и восстановить усадьбу Молоствовых как исторический памятник. И в 2000 году усадьба была внесена в Государственный охранный реестр недвижимых памятников градостроительства и архитектуры республиканского значения и создан историко-архитектурный и природный парк «Долгая Поляна».

В 2000 году усадьба была внесена в Государственный охранный реестр недвижимых памятников градостроительства и архитектуры республиканского значения

Первые годы, замечают исследователи, реставрация велась небрежно. «Деревянные окна сменили на пластиковые. Вместо старинного дубового паркета начали стелить надежные новенькие полы. Ободрали старую штукатурку. Камины обложили холодными мраморными плитами. Выброшена арка перед входом, прежде она была из цветного стекла. «Не смотрелись» старые двери на втором этаже, их сняли, поменяли на «презентабельные», — пишет историк Юрий Мышев. Но надо отдать должное: был укреплен фундамент, дом оштукатурен и выкрашен, на втором этаже в нескольких комнатах отреставрирован паркет.

В последние годы отношение к усадьбе изменилось. Сюда наведываются власти республики, приезжал зарубежный специалист, который делал мастер-план Татарстана по туризму, влюбился в Долгую Поляну и внес ее в ведущие достопримечательности региона. Летом здесь бывает много туристов: в основном они прибывают сюда по Волге. Дом еще не отреставрирован полностью, но музейщики выиграли небольшой грант и обустроили в одной из комнат экспозицию, посвященную Владимиру Молоствову: «Наследник крепкий доблестного рода. Кабинет предводителя уездного дворянства».